Галина Леонидовна, поясните, что представляет собой промышленная архитектура?
Промышленная архитектура – это значительная область профессиональной деятельности архитектора. На территории Беларуси она возникла достаточно поздно. Ее первые примеры появляются в 30-ых годах XIXвека. Но это только отдельные примеры. Еще нельзя говорить об отрасли промышленной архитектуры. Более распространенные объекты промышленной архитектуры появились в конце XIX - начале XX века. И то, назвать это всеобъемлющим явлением было нельзя. Всегда существовала архитектура производственного объекта, не промышленного, а именно производственного, который был направлен на выпуск продукции в небольших масштабах и в не таких огромных помещениях, с которыми ассоциируется именно промышленная архитектура. Ведь основное восприятие у нас направлено на XX век, когда Советская Беларусь получила приток средств на подъем промышленности.
Большее распространение объекты промышленной архитектуры получили в конце XIX--начале XXвека.
Много ли памятников промышленной архитектуры сохранилось в Минске и Беларуси?
Здесь необходимо разделить два понятия. Первое. Памятник архитектуры – это объект, который состоит на учете у государства и охраняется. Второе – памятник исторической эпохи. Это материальный объект, существующий с момента основания предприятия. Таких объектов достаточно много. Несколько сотен, но памятниками являются единицы. Это значит, среда осталась, она могла поменять назначение, хозяина, облик, или отрасль, но материальная часть сохранилась. Где-то в большей степени, где-то в меньшей, где-то она уже практически утеряна, но эти объекты существуют.
Отличием производственных объектов Беларуси является их преимущественное размещение вне городов. Поскольку существовали определенные налоговые льготы и инициаторами возникновения этих построек были помещики, крупные землевладельцы, которые могли себе это позволить. В период до Первой мировой войны 60% - 65% предприятий были вне городов, в имениях. Это были небольшие предприятия по переработке сельхозпродукции. В основном сохранились спиртзаводы, например, в Дятлово, в Мурованке, в Нарочи.
Такова наша особенность, это нужно знать. И я вижу, что общественность начинает постепенно привыкать к тому, что памятники промышленной архитектуры являются неотъемлемыми элементами нашей среды обитания.
Галина Леонидовна, расскажите, как обстоят дела с охранной наследия промышленной архитектуры?
Ярким примером является реконструкция Лошицкого парка. Там в составе усадьбы, являющейся объектом культурного наследия, имеется многоэтажный бровар, который до недавнего времени использовался как жилое здание. Во второй линии застройки есть производственный объект более позднего периода. Сейчас он законсервирован. Нужно сказать, что как только из объекта любого назначения уходит его функция, даже пусть не первоначальная, тут же начинаются различные неурядицы Объект сразу теряет хозяина, и если у него нет нового наполнения, он будет разрушаться. Такое, к сожалению, происходит везде. Не только в Беларуси. .В данном случае после выезда жильцов моментально со здания сняли вывеску с датой основания.
Главная проблема заключается в том, как правильно найти новое назначение такого здания, в каком виде его сохранять. Есть общая для памятников архитектуры проблема, на какой момент существования восстанавливать памятник. Сейчас есть много вопросов по культовым памятникам, которые имеют большее значение. По производственным объектам таких вопросов даже и нет. А отрасль промышленной архитектуры характеризуется именно тем, что жилая, культовая и общественная функции не менялись, а технологии менялись очень быстро, особенно в XIX веке. Менялись параметры помещений. Промышленная архитектура очень быстротечна. Хорошо было бы сохранять ее на момент постройки, или тот момент, когда она была освоена. Если есть добрая воля владельца, то объект может быть поставлен под охрану и существовать как памятник архитектуры. Но, к сожалению, постановка на учет влечет за собой ограничение действий по его реконструкции - мы ничего не можем переделать. Поэтому никто не жаждет превращать свои промышленные здания в памятники архитектуры. Соответственно, в таком случае со зданием можно делать все что угодно, а это, в свою очередь, ставит под угрозу существование исторической среды.
Как в сознании людей укладываются понятия «завод» и «памятник культуры»? Почему не все воспринимают памятники промышленной архитектуры как памятник культуры?
С людьми всегда так было. В конце XIX века, например, на Всемирной выставке в Париже, приуроченной к столетию
взятия Бастилии, была показана Эйфелева башня и 111-метровая галерея машин. Это было достижением инженерной мысли, но у человека не было приспособленности ни к этим масштабам, ни к этим формам. Примерно тоже самое происходит и с заводом. Почему сейчас больше интересов к постройкам, находящимся в глубинке? Потому что они небольшие, камерные, человеческого масштаба, приятного цвета, фактуры. Зачастую они сделаны из натурального камня или красного кирпича, с архитектурными деталями, т.е. это определенная среда со своим историзмом. Они больше доступны человеческому восприятию и пониманию. А вот что человек представляет, когда слышит слово "завод"? Это трубы, проходная, если здание более ранней постройки, то есть и заводской гудок, тяжелый транспорт, шум, большие площади и т.д. Человек не может осмыслить, что каждое явление исторического развития является памятником того времени.
Есть такое понятие – индустриальная культура. В него входят энергосети, гидросистемы. В Беларуси, в отличие от России, не очень много примеров гидротехнических систем, предназначенных для производства. Такие имеются, но о них крайне мало известно. Одна из первых гидротехнических систем находится в современных границах Гродно. Она уже застроена со всех сторон. В этой системе долгое время существовали производства, пусть и не тем комплексом, который не был до конца осуществлен Антонием Тизенгаузом. Ландшафт более-менее сохранился. И сейчас, или какое-то время назад, там была зона отдыха, поскольку и рельеф, и вода, и земля, и небольшие масштабы создают такую камерную территорию. Это человек может воспринять, а вот большой, линейный завод – нет. Тут просто дело в разных масштабах. Человек привык к небольшим формам, к габаритам помещения, в котором мы существуем как индивидуумы со своими функциями. Когда появляется техника – человек должен найти способ с ней существовать.
За рубежом в таких сооружениях устраивают музеи, гостиницы, концертные залы, офисы и даже жильё. Существует ли у нас такая практика?
У нас тоже существует практика приспособления. Насколько я знаю, обычно используются крупногабаритные объекты, например, галерея ТЭЦ, которая находится на набережной Темзы. У нас есть объект такого же функционального назначения в Витебске. Памятник архитектуры. Электростанция. В ней некоторое время была выставочная галерея, потом кафе, но габариты нашей электростанции не идут ни в какое сравнение с галереей на ТЭЦ. Поэтому ярко выраженных черт промышленного объекта у нас не было, как не было и желания акцентировать внимание на том, что это был промышленный объект. Опять-таки сказывается то убеждение, что человеку будет некомфортно сидеть в таком помещении. Другое дело, если переделать мельницу в кафе-ресторан. Человеку это будет ближе.
Мне бы хотелось, что бы у нас в каких-либо старых заводах появился хотя бы музей техники. Этого можно сделать относительно малой кровью.
Насколько мне известно, в XIX и первой половине XX ст. промышленные комплексы проектировали именитые архитекторы. 4 ноября 1955 года было подписано постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР "О преодолении излишеств в архитектуре и строительстве". Многие специалисты считают эту дату днем смерти советской архитектуры. По-вашему, как это сказалось на дальнейшем развитии архитектуры, в том числе и промышленной, и на восприятии их людьми?
Профессиональные архитекторы привлекались практически всегда. Другое дело, что формы меняли, потому что менялись технологии. Менялся стиль. Но даже без архитектурных излишеств, цех часового завода, спроектированный Бовтом, имеет смысл и место в истории архитектуры, даже без излишеств.
Просто наше общество отличается большой инертностью. Западное общество умеет быстро перестраиваться и понимает, что вот это ушло и прекратилось, поэтому, может быть, имеет смысл сохранить, то, что есть? Там уже объекты 60-ых и 70-ых годов превратились в историю, поскольку быстрее идет смена поколений техники и самих технических идей. У нас все очень медленно перестраивается, поэтому очень сложно что-либо делать.
По поводу профессиональных архитекторов тоже нельзя сказать, что до Первой мировой войны было какое-то
особенное отношение к промышленным объектам. Были авторы-архитекторы, которые старались приблизить заводскую архитектуру к традиционному решению гражданских объектов. Взять, например, то же пожарное депо в Минске на Городском валу.
Другое дело, когда за работу принимались гражданские инженеры, с определенной архитектурной подготовкой. Они имели больше связей с техникой. Тогда начали появляться более сдержанные объекты, но более полно отвечающие своим целям.
А было еще более интересное направление в архитектуре. Это военная инженерия. У нас эта часть архитектурно производственных объектов была достаточно интересной, поскольку существовали крепости.
Если Бобруйская крепость просуществовала недолго в качестве оборонительного сооружения, то Гродненская и Брест-Литовская были объектами первостепенной важности и оснащенности. Там были и воздухоплавательные батальоны, и дирижабли, и самолеты. Все это требовало новой формы, поэтому привлекались военные инженеры и конструкторы крупнейших предприятий, производивших металлоконструкции. Архитектора в таких объектах было совсем мало. Они оказывали совершенно иное эмоциональное воздействие. Например, был создан ангар для дирижабля. Так он заслужил того, что появился на открытке Брест-Литовска.
Как Вы считаете, подчиняется ли промышленная архитектура царящим в определенную эпоху направлениям и стилям?
Конечно, архитектура всегда подвержена определенному стилевому влиянию. Другое дело, что рано или поздно возникает конфликт. Потому что целесообразность объекта производства и необходимость это украшать в соответствии со стилем часто диссонируют.
В 1820-ых годах было принято решение, что фабрики и заводы могут быть освобождены от архитектурных правильностей, и строиться, исходя из их внутренних потребностей. Конечно, потом их могли украшать, но давления, что нужно построить именно так, не было.
В XIX веке у нас развивались и неоготика, и неоклассицизм, и модерн. Может, они не были так ярко выражены, как на западе, но черты всегда присутствовали.
Что, по-вашему, нужно делать, чтобы общество поняло всю значимость не только промышленной, но и в целом архитектуры?
Общество надо воспитывать. Вот, например, я говорю своим студентам, что общество нуждается в просвещении. Если каждый день ему утром, на свежую голову, говорить, что у нас есть (начнем, хотя с мелких деталей) исторические окна и если это памятник архитектуры, то необходимо сохранять окно, которое было, либо менять на тот же материал с тем же деталями.
Если убеждать в этом общество каждый день, то в итоге можно что-то воспитать. Пока же посмотрите на любое здание проспекта, все окна разного цвета, разной разрезки, балконы и лоджии заложены. Сейчас присутствует такая вольность: мол, мое – сделаю, что хочу. Прошедшие годы не пробудили любви к исторической данности. Нет у нас ощущения корней. К сожалению. К большому сожалению.
Наш портал hata.by может помочь подыскать новостройки в Минске или выбрать и купить вторичную квартиру.
